Главная » Виды крыш » Статьи трегубовой елены. Елена Викторовна Трегубова. Биографическая справка. Разве сейчас ее нет

Статьи трегубовой елены. Елена Викторовна Трегубова. Биографическая справка. Разве сейчас ее нет

» - круг журналистов, аккредитованных при Президенте РФ. В настоящее время публикуется в западных СМИ.

«Байки кремлевского диггера»

В 2001 ей было отказано в аккредитации администрацией нового президента В. В. Путина (по мнению самой Трегубовой, из-за резко критического тона её статей) . После этого начала писать и в г. издала книгу «Байки кремлевского диггера » (М., Ad Marginem), в которой подробно рассказала о закулисной стороне жизни российской политической верхушки, подоплеке таких событий, как дело «Связьинвеста », разгон младореформаторов в г., борьба «Семьи» против Лужкова -Примакова , назначение Путина и, по мнению Трегубовой, начавшаяся с его приходом цензура СМИ и «уничтожение независимой политической журналистики в России». . В книге в негативном свете выведены многие видные политические деятели, а также олигарх Б. А. Березовский ; Трегубова сравнивает их с «мутантами» из фантастического фильма - существами иной, нечеловеческой природы, а себя - с диггером в подземелье среди мутантов. Центральный сюжет книги - неформальный разговор Трегубовой с тогдашним директором ФСБ В. В. Путиным, которого Трегубова оценивает как человека «вполне среднего, советского образования и заурядного интеллекта, но гибкого». Книга стала бестселлером (всего было продано 300 тысяч экземпляров издания ); при этом, еще до выхода в свет она широко распространялась в ксерокопиях . В «Байки кремлёвского диггера» (под заголовком «Кремлевские мутанты») вышла на итальянском языке («I mutanti del Cremlino», издательство Piemme) ; в октябре 2006 - на немецком («Die Mutanten des Kremls», издательство Tropen Verlag .) Книга встретила на Западе в целом благоприятную прессу. Так, австрийское радио ОЕ1 отмечает: «Кремлевские мутанты» могут произвести впечатление исполненного ненависти памфлета, но местами книга действительно точна и, очевидно, объективна". . По оценке Berliner Zeitung, - «это плохо написанный шедевр, обнажающий механизмы власти, притом что речь в нем идет исключительно об отдельных личностях, прежде всего, о личности автора - женщины исключительно самоуверенной. Увлекательная, очень смешная и очень удручающая книга» > .

По словам самой Трегубовой, в Голливуде ей предлагают написать на её основе сценарий. .

Книга, по утверждениям СМИ, вызвала «крайне негативную реакцию» среди кремлевских чиновников, в особенности среди ее непосредственных «героев» - людей из «ближнего круга» В. В. Путина . СМИ утверждали, что Трегубова была поставлена «на особый учет», по их выражению, «искусствоведами в штатском» и попала в «черный список» журналистов, неугодных власти . Вскоре после выхода книги Трегубова была уволена из «Коммерсанта» с формулировкой «за прогул» и с того момента не имела постоянной работы в штате какого-либо российского СМИ.

В ноябре 2003 г. о книге был подготовлен обширный сюжет на телеканале НТВ (программа «Намедни» Леонида Парфенова). Однако сюжет был снят перед самым эфиром, после того как был показан на Дальнем Востоке (днем 11 ноября), по личному указанию гендиректора компании Н.Сенкевича. Сам Л.Парфенов, секретарь Союза журналистов России М.Федотов и ряд общественных деятелей расценили этот факт как акт политической цензуры. Н.Сенкевич публично мотивировал свое решение эстетическими критериями, обвинив материал в «хамстве и пошлости». .

Взрыв у двери Трегубовой

Через три месяца после выхода книги, 2 февраля у двери Трегубовой в доме по Большому Гнездниковскому переулку произошел взрыв. Под дверь соседней нежилой квартиры было подложено взрывное устройство, которое должно было сработать в момент, когда Трегубова, заказавшая по телефону такси, выйдет из квартиры. По словам самой Трегубовой, её спасло то, что она задержалась перед зеркалом. Первоначально было заявлено, что использована светошумовая граната, но затем эксперты установили, что это было самодельное взрывное устройство мощностью 60-80 г в тротиловом эквиваленте; по мнению экспертов, если бы Трегубова вышла в назначенный по телефону момент, она бы оказалась в эпицентре взрыва, что привело бы к баротравме и сильным ожогам .

В ГУВД изначально отрицали связь взрыва (квалифицированного как «хулиганские действия») с Трегубовой , заявив, с одной стороны, что «квартира, у двери которой произошел взрыв, в момент взрыва была пуста» и в ней никто не проживает с 2000 г. , с другой же - что бомба предназначалась (бывшему) хозяину этой квартиры Юрию Скляру.

Было официально заявлено, что Трегубова после взрыва в милицию не обращалась (сама Трегубова утверждает, что она пыталась дать официальные показания, но милиция не проявила к этому никакого интереса ). 3 февраля, когда о взрыве сообщили российские и мировые СМИ, интерпретировавшие его как покушение на Трегубову и «дело приобрело слишком большой общественный резонанс» , Трегубова была вызвана на допрос в ГУВД Москвы. Однако в конце концов следователи Тверской межрайонной прокуратуры отказались возбуждать дело по этому эпизоду, квалифицировав его как «хулиганство» .

Политические выступления и эмиграция

Вслед за тем Трегубова покинула Россию и уехала в Англию, где продолжала в статьях и интервью требовать от европейских политиков принять более жесткий курс в отношении правительства Путина. В марте 2007 г. Трегубовой, в числе других лиц, интересовались представители Генеральной Прокуратуры РФ во время допроса Бориса Березовского о делу Литвиненко , что Березовский расценил как признак опасности, угрожающий Трегубовой . Месяц спустя, 23 апреля г. Трегубова попросила политического убежища в Англии. По ее словам, она получила достоверные сведения, что в случае возвращения в Россию ей грозит политическое убийство . 2 апреля Трегубова сообщила, что убежище в Англии было ей предоставлено.

Примечания

Ссылки

Книги

Елена Трегубова Байки кремлёвского диггера. - Ad Marginem, 2003. - ISBN 5-93321-073-0
Елена Трегубова Прощание кремлёвского диггера. - Ad Marginem, 2004. - ISBN 5-93321-095-1

Статьи

Реинкарнация агрессора 18.08.2008
«Кто ослеп, а кто ох.ел?» (о российской "культурной элите") 23.04.2008
Почему я покинула путинскую Россию. И почему Запад не должен ему больше потакать Открытое письмо G8. «The Independent», 5 июня 2007
В путинской России воцарились законы бандитизма // «The Independent», 18 июня 2007

», написала и опубликовала книгу «Байки кремлёвского диггера», после чего получила ряд угроз и была вынуждена покинуть Россию. В настоящее время проживает в Великобритании со статусом политического эмигранта .

Журналистская карьера

Елена Трегубова решила стать журналисткой в августовские дни 1991 года, поскольку считала, что «журналисты были героями народа, всегда в оппозиции» .

Книга, по утверждениям СМИ, вызвала «крайне негативную реакцию» среди кремлёвских чиновников, в особенности среди её непосредственных «героев» - людей из «ближнего круга» Путина . СМИ утверждали, что Трегубова была поставлена «на особый учёт», по их выражению, «искусствоведами в штатском» и попала в «чёрный список» журналистов, неугодных власти . Вскоре после выхода книги Трегубова была уволена из «Коммерсанта» с формулировкой «за прогул» и с того момента не имела постоянной работы в штате какого-либо российского СМИ.

В ноябре 2003 года о книге был подготовлен обширный сюжет на телеканале НТВ (программа «Намедни» Леонида Парфёнова). Сюжет был убран с вещания перед самым эфиром, однако уже после того, как был показан на Дальнем Востоке (днём 11 ноября). Сняли с эфира его по личному указанию гендиректора компании Сенкевича . Парфёнов, секретарь Союза журналистов России Федотов и ряд общественных деятелей расценили этот факт как акт политической цензуры. Напротив, в публичных высказываниях Сенкевича в качестве мотивировки собственного решения фигурировали эстетические критерии, он обвинял материал в «хамстве и пошлости» .

Взрыв у двери Трегубовой

Через три месяца после выхода книги, 2 февраля у двери Трегубовой в доме по Большому Гнездниковскому переулку произошёл взрыв. Под дверь соседней нежилой квартиры было подложено взрывное устройство, которое должно было сработать в момент, когда Трегубова, заказавшая по телефону такси, выйдет из квартиры. По словам самой Трегубовой, её спасло то, что она задержалась перед зеркалом. Первоначально было заявлено, что была использована светошумовая граната, тем не менее впоследствии эксперты установили, что это было самодельное взрывное устройство мощностью 60-80 г в тротиловом эквиваленте; по мнению экспертов, если бы Трегубова вышла в назначенный по телефону момент, она бы оказалась в центре взрыва, что привело бы к баротравме и сильным ожогам .

В ГУВД изначально отрицали связь взрыва, квалифицированного как «хулиганские действия», связанные с профессиональной деятельностью Трегубовой , заявив, с одной стороны, что «квартира, у двери которой произошёл взрыв, в момент взрыва была пуста» и в ней никто не проживает с 2000 г. , с другой же - что бомба предназначалась бывшему хозяину этой квартиры Юрию Скляру .

Было официально заявлено, что Трегубова после взрыва в милицию не обращалась . Трегубова утверждала, что она пыталась дать официальные показания, но милиция не проявила к этому никакого интереса . 3 февраля, когда о взрыве сообщили российские и мировые СМИ, интерпретировавшие его как покушение на Трегубову, и «дело приобрело слишком большой общественный резонанс» , Трегубова была вызвана на допрос в ГУВД Москвы. Следователи Тверской межрайонной прокуратуры отказались возбуждать дело по этому эпизоду, квалифицировав его как «хулиганство» .

Трегубова заявила, что «ответ на вопрос о заказчиках покушения стоит искать в том факте, что после покушения милиция отказалась взять у меня официальные показания» . Трегубова связала взрыв со своей писательской деятельностью: «Недавно мой издатель Александр Иванов рассказал в интервью радиостанции „Эхо Москвы“ , что я пишу вторую книгу, кроме того, я работаю над западной версией „Баек кремлёвского диггера“. Видимо, кому-то это не понравилось» . Организаторами взрыва Трегубова назвала своих «кремлёвских читателей» . В интервью газете «Коммерсантъ» она назвала версию о причастности спецслужб маловероятной, поскольку, по её мнению, до президентских выборов Путину покушение на неё было невыгодно. Более правдоподобной Трегубова сочла версию о том, что взрыв могли устроить «психически неуравновешенные поклонники» Путина . История выхода «Баек кремлёвского диггера», попытки власти воспрепятствовать её публикации и рекламе, взрыв у квартиры стали темой новой книги Трегубовой «Прощание кремлёвского диггера» .

Эмиграция

Вслед за этим Трегубова покинула Россию и уехала в Англию, где продолжала в статьях и интервью требовать от европейских политиков принять более жёсткий курс в отношении правительства Путина. В марте 2007 г. Трегубовой, в числе других лиц, интересовались представители Генеральной Прокуратуры РФ во время допроса Бориса Березовского по делу Литвиненко , что Березовский расценил как признак опасности, угрожающей Трегубовой . Месяц спустя, 23 апреля 2007 года , Трегубова попросила политического убежища в Англии. По её словам, она получила достоверные сведения, что в случае возвращения в Россию ей грозит политическое убийство . 2 апреля Трегубова сообщила, что убежище в Англии было ей предоставлено .

Напишите отзыв о статье "Трегубова, Елена Викторовна"

Примечания

Книги Трегубовой

Статьи Трегубовой

18.08.2008
(о российской «культурной элите») 23.04.2008

Интервью с Трегубовой

.
Инна Денисова. // «Радио Свобода », 26.09.2015

Статьи о Трегубовой

Отрывок, характеризующий Трегубова, Елена Викторовна

– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.

Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.

Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.

"Вам сюда", – говорит официантка, указывая куда-то вниз. В подвале кафе "Бобры и утки", что на Пятницкой улице, происходит неофициальная презентация книги со сложным названием "Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки", написанной Еленой Трегубовой. Трегубова, в прошлом журналистка кремлевского пула, автор громкого романа "Байки кремлевского диггера", а ныне политэмигрант, покинувшая Россию после того, как под дверьми ее квартиры взорвалась бомба, присутствует на презентации виртуально – в скайпе. Ведущая презентации, бывший пресс-секретарь Бориса Немцова Лилия Дубовая, рассказывает предысторию: от публикации романа отказались абсолютно все российские издательства. После чего книга была напечатана в украинском издательстве Folio. Теперь же книготорговые компании отказываются распространять ее – можно только гадать, по каким причинам.

Дубовая: К сожалению, книжка, написанная Леной Сван, она же Леночка Трегубова, она же знаменитый кремлевский диггер, оказалась запрещена. Мы ее не смогли издать в России, как ни пытались. Ее издали на Украине. Я хотела бы, чтобы мы поприветствовали Лену, которую я вот увидела после многих-многих лет.

Трегубова: Я благодарна вам всем, что вы пришли. И я точно знаю, что сегодня здесь был бы еще один мой друг, если бы он был жив. Это человек, который единственный в России, кроме издателей, видел мою рукопись до ее издания, – Борис Немцов. Он очень старался мне помочь. Лиля предлагала книгу издателям, и реакция у всех была одинаковая: потрясающе, давайте... Потом люди вдруг передумывали, говорили: ну, ты же понимаешь, начальство не хочет...

Ну, вот давайте все вместе просто вспомним Борю. Я знаю, что он был бы с нами сейчас. Он... пока я была в Москве, он приходил всегда на мои дни рождения, не важно, в какой я там была опале, не опале. Он был действительно очень-очень верным другом.

Дубовая: Я понимаю, новый роман – автобиографический?

С ними поговорили из Роспечати. Сказали: "Не связывайтесь с этой книгой, если не хотите проблем"

Трегубова: Я сказала бы, преувеличение – говорить, что Lena Swann – это Елена Трегубова. Между нами все-таки есть разница. Она местами почти святая, а иногда, наоборот, гораздо более грешная, чем я, вот. Но я бы сказала так, что она мне очень дорога, эта Lena Swann. Роман сложный по структуре. Многослойный, там два разных как бы романа. Есть внутренний, действие которого происходит в конце 80-х – начале 90-х, это фактически вся история бархатной революции в России, которая является фоном к личной истории юной девушки. Вначале мы видим ее 14- или 15-летней, по сути это история ее обращения. "Внешний" роман происходит сегодня, он жестче, он написан другим, провокационным языком.

Я бы сказала, что структуру романа полностью можно понять, только когда перечитаешь. То есть это роман не для читающих по диагонали, а для перечитывающих, для тех, кто любит и слышит аллитерации, внутренние смысловые мелодии. Для тех, кто любит читать именно художественную литературу. Не для тех, кто любит читать газеты!

Любители "остренького" найдут и про Майдан, и про диктатуру в России, и про войну против Украины.

Дубовая: На украинское издательство ты вышла? Или они сами на тебя вышли?

Петр Порошенко был одним из первых наших читателей

Трегубова : Последний издатель, к которому я обратилась в Москве, не буду назвать имени и названия издательства, сказал: "Вы знаете, Елена, с тех пор, как вы уехали, настроения в обществе в России очень изменились, а ваш роман этому не соответствует". После чего мы поспорили. Я спросила его, действительно ли он верит, что писатель должен следовать настроениям в обществе. А еще был замечательный случай, когда сказали: "Завтра подписываем контракт, мы еще хотим обязательно переиздать ваши первые книги!" После чего люди пропали. Через неделю я позвонила куратору, спросила, что происходит, и они растерянно объяснили мне, что посоветовались с книготорговой сетью, и те, услышав, что я автор, наотрез отказались брать книгу. Был сорван контракт.

Тогда я спросила известного украинского журналиста Виталия Портникова: "Какое самое лучшее издательство на Украине?" Он сказал: "Фолио". Я подумала: они никогда в жизни не опубликуют меня. Тем не менее, мне позвонил гендиректор издательства, он очень быстро начал читать. Через неделю он сказал: мне очень нравится. Вот и все. Мы быстро договорились.

Это, естественно, не коммерческий проект. Они ничего мне не заплатили. Все было сделано ради того, чтобы издать книгу. Для небогатого издательства это подвиг: Украина находится в состоянии войны, там кризис, гривна рухнула, у людей нет денег покупать книги. То есть для них это невероятный акт мужества и благородства.

Петр Порошенко был одним из первых наших читателей.

Немецкая дистрибьюторская фирма должна была везти книги в Россию. Они подали документы на таможню. После чего с ними поговорили из Роспечати. Сказали: "Не связывайтесь с этой книгой, если не хотите проблем". Немцы проблем не захотели, поверили в эту угрозу и тихо отползли в сторону.

Что касается крупных книготорговых сетей в России, то ситуация такая же, какая была с книгой Шендеровича в прошлом ноябре. Даже такой демократичный книжный клуб, как "36.6", сказал: "Опасаемся, пока не будем".

Потому – понятно. Там провокативные цитаты, про Майдан. Текст написан будто про сегодняшний день: обыски, разгоны демонстраций.

А еще я думаю, что реагируют на мою фамилию. Политэмигрант и так далее. Советские штампы срабатывают.

Так что ситуация такая: книжка не имеет пока шансов оказаться в России легальным путем, только самовывозом, только если кто-то съездит в Киев и привезет охапку.

Дубовая: Почему вы снова не обратились к Ad Marginem, издавшим предыдущую книгу?

Трегубова: Саша Иванов, он же левак жуткий. И сейчас поддерживает мифы про Советский Союз. Саша просто отплевался от этого романа сразу. Поскольку роман антисоветский, антисталинистский, антигэбэшный. Саша и этот роман – две вещи несовместимые. Тогда он, конечно, был в антипутинской оппозиции. А сейчас вы видите, что его возлюбленный Проханов – "Крымнаш" и поддерживает Кремль. Все сместилось, все очень сильно изменилось. Проханов и Лимонов, которые являются героями моего бывшего издателя, они теперь прокремлевские.

Дубовая: Я помню тебя молодой, буйной из кремлевского пула. Потом эта книга, сенсации, сложности, отъезд. Ты очень долго живешь вне родины, потеряла профессию. Ты никогда не жалела о том, что ты "Диггера" написала? Он все-таки очень круто изменил твою судьбу.

Трегубова : Нет! Нет, "Диггер" сам по себе совсем не изменил мою судьбу. Судьба уже была решена до этого.

Когда я увидела, что за мной вплотную ходят люди. Это было после убийства Ани Политковской. Когда я возвращалась вечером в свой пустынный переулочек рядом с Пушкинской, входила в арку в Большом Гнездниковском переулке и видела, что один человек отслаивается от стены дома и говорит в мобильный: "Подошла, подошла". А второй человек отслаивается от моего подъезда. И я крайне неуютно себя чувствовала, потому что не знала, что со мной произойдет, они пугают меня, или мне уже остались секунды, за которые мне надо там покаяться или помолиться. Это был довольно неприятный период жизни.

Вот, и в тот момент, в 2006 году, я вдруг поняла, что не вернусь. Что у меня немножко другие планы, чем быть убитой этими подонками. И я очень благодарна Господу, что он мне подарил эти 8 лет жизни, за которые я немножко пришла в себя от того кошмара, в котором находилась в последнее время.

И я приняла решение. Хочу вернуться к своей первой любви, а именно – к литературе. Потому что журналистикой я стала заниматься, так как было бурное время. Мне очень-очень хотелось как-то влиять на ситуацию и немножко внести свой вклад. Ну что ж, мой любимый Пруст, надо сказать, начал писать еще позже моего возраста. Так что… у меня все впереди, я надеюсь.

все мои прогнозы сбылись, к сожалению

Мне кажется, я про Путина все понимала. Когда я выпустила и первую, и вторую книги, мне даже коллеги говорили, что я слишком сгущаю краски, что строю мрачные прогнозы. "Ну, ты немножко преувеличиваешь все это, ну, какая там диктатура? Что ты, смешно, Путин любит деньги, какая там диктатура? Тем не менее, все мои прогнозы сбылись, к сожалению.

Я ничему не удивилась в смысле политиков, я ничему не удивилась в смысле этого бывшего гэбэшника Путина. Но меня поражает другое. Мои знакомые, которые еще в 2011 году ходили на протестные демонстрации и которые требовали сменяемости власти, сегодня говорят, что Крым наш и что Путин молодец. И я не знаю, что с этим делать.

Последние 3,5 года у меня были посвящены только написанию этой книги. Я думаю, что с журналистикой пока завязано.

Я поняла, что я не могу всю оставшуюся жизнь посвятить тому, чтобы обличать довольно неинтересного мне как персонажа человека по фамилии Путин. Ну, не могу я! Я завязала, никому не даю интервью, когда ко мне тут какие-то бибисишники пристают. Не могу больше! Я хочу что-то сделать для вечности. Хочу, чтобы моя книга осталась для людей, которые будут ее читать и через 10 лет, и через 20 лет.

В каком-то смысле мне дико повезло. Тот же самый Гроссман, например, не дожил до того, чтобы была опубликована книга "Жизнь и судьба". А вот сейчас, через 50 лет после ее написания, она стала бестселлером в Великобритании. У меня амбиции далекие, долгосрочные.

Я сейчас работаю над еще двумя новыми книгами. Это художественная литература. Еще есть мечта – написать что-то на стыке фикшн и нон-фикшн о моем любимом современном польском святом Ежи Попелушко. Молоденький мальчик, священник, который не побоялся выступать на стороне "Солидарности", и гэбэшники убили его в 1984 году.

Лилия Дубовая рассказала Радио Свобода о Елене Трегубовой и ее книгах

– Год назад мне позвонил Немцов и сказал: "Лилька, ты в последнее время работала в издательстве. Можешь помочь? Мне Лена Трегубова прислала роман, его надо попробовать пристроить". Он мне прислал роман, я просмотрела. Роман огромный. В первых страницах узнала стиль Ленки Трегубовой. "Байки кремлевского диггера" знали все. Поэтому я решила попробовать. Позвонила в несколько издательств, в самые крупные. Сначала был бешеный восторг: "Мы берем!" Как человек, работавший в издательстве, я понимала, что издать новую книгу автора "Кремлевского диггера" выгодно издательству. Будут продажи и деньги. Была уверена, что все получится. И вдруг все начали исчезать, молчать, придумывать какие-то истории…

– О каких издательствах идет речь?

– "Азбука", АСТ, "Эксмо". Под разными предлогами. Кто-то сказал, что с художественной точки зрения не считает хорошим. Кто-то сказал, что сейчас рискованно издавать большие толстые романы. Кто-то еще что-то. Короче говоря, все отказались.

На самом деле, рынок российских издательств очень узок. И да, он схлопывается. Есть два крупнейших издательства – "Эксмо" и "АСТ". На этой книге можно было бы сделать деньги, но они отказались.

А потом… была смерть Немцова. Потом еще какие-то проблемы у меня, личные. А потом вдруг объявилась Лена и сказала: "Лилька, меня издают на Украине".

Оказалось, что самоцензура и у издателей, и у книгоиздателей немного сильнее, чем я предполагала. Не могу сказать, что книжки сейчас очень сильно цензурируются – на самом деле нет. На мой взгляд, это чистая самоцензура. И это самое страшное.

– То есть вы стопроцентно убеждены, что они делают это не по художественным соображениям?

– Очень сложно оценивать художественное произведение. Роман – он и есть роман, кому-то он понравится, кому-то он не понравится. Кто-то скажет, что это плохо, кто-то скажет, что это хорошо. Объективных критериев мало. И, если уж на то пошло, издается столько дерьма с художественной точки зрения. И прекрасно продается.

Вот поэтому я думаю, что это чистое лукавство. Причина – имя автора. Эмигрантка политическая. "Кремлевский диггер" – скандальная была книжка. Фамилия Березовского мелькала. Ну, потом все, наверное, вспомнят, как она там с Путиным суши ела и как весело это описала. Ну, знаете, как бы чего не вышло…

Роман – не политизированный. А если там и есть диалог, где размышляют, разговаривают о Майдане, – ну, извините меня, это смешная причина для отказа. В общем, кому-то за кремлевской стеной сильно не понравилась предыдущая книга. Поскольку была колоритная, злая, агрессивная, яркая и запомнившаяся. У кого-то хорошая память.

– Вы говорите: Ленка, Леночка... Можете немножко рассказать про ваши отношения, как вы познакомились?

– У меня в моей книжке "Записки пресс-секретаря" есть две байки, связанные с Леной Трегубовой. Первая – о знакомстве, как ворвалась в предбанник кабинета Немцова в администрации президента девочка и начинала кричать: "Борька, ты где?"

А потом мы с ней подружились, потому что она была великолепна. Помню, я помогала Немцову покупать ей подарок на день рождения.

Вторая байка: был съезд СПС. Я вышла из комнаты, где сидело руководство, и вдруг вижу, стоит несчастная-несчастная Трегубова. Зовет меня и говорит: "Лиля, иди сюда скорей! Ты мне очень-очень нужна". Я говорю: "Что случилось?" – "Вот пойди попроси Борю, чтобы он за меня словечко перед Чубайсом замолвил. Мы поругались, и Чубайс меня видеть не хочет". Я говорю: "Стой здесь и жди". Захожу в комнату и говорю Немцову: "Там Трегубова плачет". Немцов говорит: "Я все знаю про конфликт, вмешиваться не буду. Пусть сама разбирается". А Чубайс вдруг заходит и говорит: "Что случилось?" Я думаю: была не была. "Анатолий Борисович, там грустная Трегубова, плачет, хочет повиниться, хочет поговорить". Чубайс улыбается и говорит: "Ну, ладно, зови свою Трегубову". И у них все наладилось. Такая у меня история про Трегубову уже в своей книжке.

– Можете описать резонанс, который произвели "Байки"?

– Книга была сенсационной! Продавалась бешеными тиражами, лежала на каждом прилавке, ее скупали все. В журналистской тусовке ее передавали из рук в руки. "Ты слышал? Ты что, не читал? Да там такое! Да там... вообще это... все кремлевские тайны, все олигархи, вся кремлевская тусовка. Ты посмотри, что она делает! Она не боится, она безбашенная! Она сумасшедшая! Это круто!" То есть книжка была совершенно сенсационная! Были сумасшедшие тиражи, о которых сейчас даже немыслимо говорить. А потом ее достать было нельзя.

"Байки" были книгой эпохи. И автор был эпохальный. В этой книжке – вся журналистская вольница 90-х. Безумный драйв, безбашенность полная. То, чего сейчас нет. Что сейчас совершенно утеряно. Вспоминаю ту эпоху и сожалею, что она прошла. Не потому, что это моя молодость. Это время свободы и надежды. И в Ленкиной книге это все есть!

– С чем-то еще ее можно было сравнить? С "Околоноля", например?

– Я не могу сравнить Трегубову с "Околоноля", потому что "Околоноля" я смогла прочесть ровно 15 первых страниц. Закрыла навсегда и сказала, что, увы, господин Сурков не мой писатель.

– Вам не нравился слог?

– А в книге Трегубовой нет пошлости?

– Нет! В книге Трегубовой – драйв и бесшабашность юности.

– А в новом романе?

– Там уже есть ощущение трагизма. Это уже очень взрослым человеком писалось, и это писалось человеком, пережившим очень многое. Было ощущение человека размышляющего. Там – фиксирующий бытие и комментирующий его, а здесь – размышляющий. Думаю, не просто так она взяла псевдоним Swann. Здесь есть прустовская интонация.

– После критики российской власти наша героиня неожиданно высказала отнюдь не либеральные взгляды – неприятие акции Pussy Riot, Лондона как "города, где ходят в хиджабах", протест против усыновления детей гей-парами. Вас не удивляет подобная двойственность?

– Вы знаете, что я по этому поводу скажу... Я с возрастом стала очень лояльна к людям. И я считаю, что каждый имеет право на свое мнение, вот, даже если оно не совпадает с общепринятым. И каждый имеет право на ошибку... Если она видит ситуацию такой – это ее право.

Елена Викторовна ТРЕГУБОВА
(род. 1973)

Трегубова, Елена Викторовна (24 мая 1973) - российская журналистка.
По собственному признанию, Трегубова решила стать журналисткой в августовские дни 1991 года из-за романтики и высокого преcтижа, которыми была окружена профессия в ту эпоху. Окончила журналистский факультет МГУ. Журналистскую карьеру начала в «Независимой Газете», затем работала на радио «Немецкая волна», в газетах «Сегодня» «Русский телеграф», после его закрытия (1998) перешла в «Известия», оттуда через полгода - в «Коммерсантъ», откуда была уволена с мотивировкой "за прогулы". С 1997 по 2001 г. входила в так называемый «кремлевский пул» - круг журналистов, аккредитованных при Президенте РФ. После того, как из-за резко критического тона ее статей ей было отказано в аккредитации администрацией нового президента В. В. Путина, издала книгу «Байки кремлевского диггера» (2003), в которой подробно рассказала о закулисной стороне жизни российской политической верхушки. Книга стала бестселлером и пользуется интересом за рубежом; по словам самой Трегубовой, в Голливуде ей предлагают написать на её основе сценарий. 2 февраля 2004 г., на Трегубову было совершено покушение (под ее дверь была подложена бомба). История выхода книги, попыток власти воспрепятствовать ее публикации и рекламе и покушения стала темой новой книги Трегубовой - «Прощание кремлевского диггера» (2004).
В 2007 г. Трегубова, находясь в Англии, по ее словам получила достоверные сведения, что в случае возвращения в Россию ей грозит политическое убийство. 23 апреля 2007 г. попросила политического убежища в Англии.
В 2005 «Байки кремлёвского диггера» вышла на итaльянском языке: «I mutanti del Cremino», издательство Piemme. Перевод на немецкий («Die Mutanten des Kremls») выходит в издательстве Tropen Verlag в отябре 2006. Широкую известность в Германии журналистка обретает в связи с убийством российской журналистки Анны Политковской (7.10.2006). Немецкая газета «Zeit» публикует 12 октября 2006 её открытое письмо «Молчание является соучастием», адресованное Канцлеру ФРГ Ангеле Меркель, поводом для которого послужило убийство Политковской. В нем Трегубова требует от германского канцлера активно выступить против удушения свободы в России.
(Из энциклопедии "Википедия" )

Из предисловия:
Теперь, когда среди кремлевских журналистов о президенте Путине уже принято писать почти как о покойнике – или хорошо, или никак, – я и решила рассекретить свои диггерские файлы и рассказать то, что раньше оставалось в сейфе не для печати. И попробовать разобраться: как могло случиться, что молодая властная элита, медиамагнаты и даже сами российские журналисты так легко согласились расстаться со свободой СМИ. А вместо воплощения великих надежд на великие преобразования моя страна вдруг опять незаметно очутилась на пороге авторитаризма.

Фрагменты из книги: "Байки кремлевского диггера"

С беседы про отцов сразу сворачивать обратно на политическую тему мне было как-то неловко. Я решила поговорить с директором ФСБ о литературе. Разговор вышел коротким.
– Володь, интересно, а что вы читаете в свободное время?
– Да сейчас практически ничего, – честно признался он. – Когда есть свободное время, я стараюсь заниматься спортом. Восточными единоборствами. Не хочу терять форму, я же ведь этим раньше серьезно занимался…

Куда более роковой ошибкой Юмашева стало то, что именно тогда, в сентябре 1998 года, Валя собственными руками изготовил из московского мэра политического противника президента и предопределил неизбежность войны не на жизнь, а на смерть, которую всего полгода спустя Лужков в тандеме с Примаковым развязали против режима Ельцина, войны, в которой ельцинской Семье лишь чудом удалось выжить, при этом заплатив за собственное выживание чудовищно большую цену: сдав страну на попечение самодельному, наспех изготовленному, квазидиктатору Путину, отменившему огромную часть политических завоеваний президента Ельцина.

Я уже прекрасно знала, в какие кабальные условия ставят журналиста доверительные отношения с чиновниками: сначала тебе по дружбе рассказывают о каком-то предстоящем событии, а потом, именно из-за этого ты по дружбе немедленно лишаешься морального права об этом писать - даже если информацию о событии ты параллельно получишь из другого источника. Согласиться на членство в такой кремлевской пионерской звездочке – значит поставить крест на профессии журналиста.

На КамАЗе журналистов поджидал просто-таки эффект дежа вю: тот же неработающий конвейер, тот же работник у рубильника, ожидающий Путина. Только вот в расход здесь пытались пустить уже не работниц, а иностранных тележурналистов, которые пытались заснять на камеру эту показуху. Сотрудники путинской охраны, которые и так во время его поездок относились к иностранным журналистам как к врагам народа, тут уж начали просто отпихивать и волтузить бедного оператора, чтобы не дать ему снимать застывший конвейер. Как ни смешно, защищать заморского бедолагу бросились опять-таки лишь хрупкие девушки кремлевского пула, пригрозив охране, если они немедленно не оставят его в покое, написать обо всем в репортаже.
С детьми у главы государства тоже как-то сразу не задалось. По кремлевскому пулу из уст в уста передавались анекдоты, которыми оборачивались попытки Путина приласкать деток.
В Петрозаводской больнице, вместо того чтобы пожалеть маленького мальчика на костылях, которого сбила машина, Путин заявил ему:
– Ну вот, не будешь больше правила нарушать!…
Не удивительно, что после этого крошечная девочка, которую Путин попытался поцеловать, не далась, и в слезах призналась ему:
– Я тебя боюсь!

В Корее Путин, по уже отработанной схеме, собрал кремлевский пул на ужин и взял со всех журналистов обещание не писать ничего плохого, критического о нашем партнере - Северной Корее. По крайней мере – во время визита. И абсолютно все мои коллеги согласились сыграть по продиктованным президентом правилам: об увиденном в голодной тоталитарной Корее кошмаре не было написано ни строчки.
Зато Андрей Илларионов по время нашей прогулки по Амуру рассказал мне такое, после чего даже Путин мог показаться демократом.
– Представьте себе, – ужасался очевидец Илларионов, – на обочинах улиц – многотысячная ликующая толпа людей, которых вывели приветствовать Путина. А я специально заставил остановить машину, чтобы на них поближе посмотреть. И, как вы думаете, что я увидел? Там оказался абсолютно четкий механизм, я бы даже сказал – машина принудительного ликования людей. В передних рядах стояли те, у кого еще есть силы достаточно живо изображать ликование: громко кричать, высоко подпрыгивать и сильно-сильно размахивать руками. Но силы у них довольно быстро кончались, голод ведь в стране все-таки, и как только кто-то начинал более вяло подпрыгивать – его тут же начинали колоть и бить специальными палками сотрудники госбезопасности, стоящие за каждым из них во втором ряду. И когда Путин, проезжая, слышал радостные крики простых северокорейских граждан, то некоторые из этих криков были исключительно криками боли – из-за избиения этими ужасными палками. А тому, кто уже вообще больше не мог двигаться, просто давали сзади по голове, оглушали и, чтобы не тратить на него лишнего времени, за ноги отволакивали прочь – туда, где с проезжей части не видно лежачее тело. А на его место немедленно ставили другого, свежего, ликующего гражданина из специального резерва. И я все это видел своими собственными глазами! – клялся президентский советник.
По словам Илларионова, в квартирах обычных северокорейских смертных строго запрещается иметь даже телевизор (Путину на заметку: этот способ еще более эффективен, чем ликвидация телеканалов). Есть только радио: причем не нормальный радиоприемник, а такой же, как был в Советском Союзе, с официозным каналом на кнопке.
– А Интернет там установлен, как мне сказали, только у одного члена политбюро – по специальному разрешению главы Северной Кореи, – ужасался путинский помощник. Ленка Дикун подбавила красок:
– А у нас в гостиничных номерах в прихожих были большие зеркала – я в это зеркало, например, каждый раз смотрелась, когда переодевалась. А потом оказалось, что в них вмонтированы камеры госбезопасности! Представляешь, как приятно мне было постфактум об этом узнать!
– Андрей, ну и зачем же тогда ваш президент поехал с ними дружить? Что, на дружбу более приличных людей Путин уже не рассчитывает? – поинтересовалась я у Илларионова.

Так что угадайте: из скольких букв (из двух или из трех?) я дала бы ответ на вопрос в кремлевском кроссворде: Жалею ли я, что лишена теперь счастья работать в кремлевском пуле?
А насчет скуки, воцарившейся в стране, кремлевские идеологи, пожалуй, даже правы: в том смысле, что чувства юмора у этих ребят, кажется, совсем уже не осталось.
Одно меня удивляет, когда я думаю о Путине: ну неужели этому парню действительно не хочется, чтобы его президентство запомнилось хоть чем-нибудь, кроме этой паскудной скуки и безнадеги? Хоть чем-нибудь, кроме расправы над журналистами, возобновлением в стране репрессий, политических убийств и политэмиграции?
Вот ведь прошлый век недавно кончился – и как на ладони видно, что надуть историю нельзя – можно надуть только современников. Да и то ненадолго. И уже всего через одно поколение про каждого Великого Диктатора все знают, что он всего лишь навсего диктатор, про каждого Великого Убийцу, – что он всего лишь навсего убийца, и про каждое Великое Ничтожество, – что он всего лишь навсего ничтожество.
Иногда уж даже с тоски думаешь, ну заткнул ты всем рты – ну ладно, фиг с тобой! Ну так воспользуйся же этим – сделай тогда хоть что-нибудь великое в экономике! Ведь Дедушка Ельцин, бедный, боялся доводить до конца непопулярные реформы – именно потому, что про него сразу гадости писали и рейтинг падал! Но у тебя-то теперь руки развязаны! Почему ж ты-то ничего не делаешь? Слишком занят затыканием ртов? Да, это дело – хлопотное, понимаю, на него действительно можно всю жизнь положить, прецеденты в истории были.
Ну неужели тебе не хочется войти в историю, сделав хоть что-нибудь прекрасное? Дедушка Ельцин свою прекрасную миссию хотя бы отчасти выполнил: дал стране вздохнуть свободно. Низкий ему поклон за это. А ты смог только опять кислород перекрыть. Ну зачем? Ну ради чего? Ради того, чтоб в теленовостях мы опять видели то, что едва успели позабыть наши родители: И это все о нем, и немного о погоде, – а потом: Стройными рядами партийные массы приветствуют…?
Ради чего конкретно?
Не отвечает Русь…

Фрагменты из книги: "Прощание кремлевского диггера"

Ровно за неделю до Нового года руководитель Центра экстремальной журналистики Олег Панфилов попросил у меня разрешение вывесить текст моей книги у себя на сайте в интернете. 31 декабря он позвонил и поздравил меня:
– Сегодня мы отметили миллионного посетителя на твоей книге. И это за неделю! У нас чуть не сломался сервер из-за наплыва желающих тебя почитать…
Так цензоры времен Путина и Сенеки еще раз наглядно доказали, что ничему не научились на ошибках своих советских праотцов. И прописная истина, что запрет - это лучшая реклама, так и осталась для них невыученным уроком.

Уже после того как меня уволили из газеты Березовского, вдруг раздался телефонный звонок, и я услышала в трубке:
- Лена, это Березовский. Я звоню, чтобы выразить вам восхищение вашей книгой!
Березовский заявил мне, что «Байки кремлевского диггера» – «первая книга за последнее время, которую он прочитал от начала и до конца на одном дыхании.
- Последней книгой, которую я вот так же прочитал от корки до корки, была только „Невыносимая легкость бытия“ Кундеры…»
Надо же, читать умеет, - с ехидством подумала я.
Березовский заверил, что мне удалось «абсолютно точно передать запах времени» и «ощущение ответственности за страну, вернее, ощущение отсутствия такой ответственности у основных политических игроков».

Ссылки:

Статья "Елена Трегубова просит политического убежища в Великобритании" в проекте "Грани"
Елена Трегубова: "Как нам пережить Путина" в проекте "Грани"

Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Елена Трегубова

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Имя при рождении:	Елена Викторовна Трегубова
Псевдонимы:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Полное имя	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата рождения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место рождения:
Дата смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Гражданство (подданство):	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род деятельности:
Годы творчества:
Направление:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Жанр:
Язык произведений:
Дебют:	«Байки кремлёвского диггера»
Премии:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Подпись:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). \|Произведения]] в Викитеке
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Трегубова, Елена Викторовна (род. 24 мая (19730524 ) ) - российская журналистка. Проработав в «кремлёвском пуле », написала и опубликовала книгу «Байки кремлёвского диггера», после чего получила ряд угроз и была вынуждена покинуть Россию. В настоящее время проживает в Великобритании со статусом политического эмигранта .

Журналистская карьера

Взрыв у двери Трегубовой

Эмиграция

Напишите отзыв о статье "Трегубова, Елена Викторовна"

Примечания

Книги Трегубовой

Статьи Трегубовой

18.08.2008
(о российской «культурной элите») 23.04.2008

Интервью с Трегубовой

.
Инна Денисова. // «Радио Свобода », 26.09.2015

Статьи о Трегубовой

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Трегубова, Елена Викторовна

– А почему у вас здесь так «холодно»? – тут же, по привычке, посыпались вопросы. – Я имею в виду, почему у вас везде такой «ледяной» цвет?
Девушка удивлённо посмотрела на Стеллу.
– Я никогда об этом не думала... – задумчиво произнесла она. – Наверное, потому, что тепла нам хватило на всю нашу оставшуюся жизнь? Нас на Земле сожгли, видишь ли...
– Как – сожгли?!. – ошарашено уставилась на неё Стелла. – По-настоящему сожгли?.. – Ну, да. Просто там я была Ведьмой – ведала многое... Как и вся моя семья. Вот дедушка – он Ведун, а мама, она самой сильной Видуньей была в то время. Это значит – видела то, что другие видеть не могли. Она будущее видела так же, как мы видим настоящее. И прошлое тоже... Да и вообще, она многое могла и знала – никто столько не знал. А обычным людям это видимо претило – они не любили слишком много «знающих»... Хотя, когда им нужна была помощь, то именно к нам они и обращались. И мы помогали... А потом те же, кому мы помогли, предавали нас...
Девушка-ведьма потемневшими глазами смотрела куда-то вдаль, на мгновение не видя и не слыша ничего вокруг, уйдя в какой-то ей одной известный далёкий мир. Потом, ёжась, передёрнула хрупкими плечами, будто вспомнив что-то очень страшное, и тихо продолжила:
– Столько веков прошло, а я до сих пор всё чувствую, как пламя пожирает меня... Потому наверное и «холодно» здесь, как ты говоришь, милая, – уже обращаясь к Стелле, закончила девушка.
– Но ты никак не можешь быть Ведьмой!.. – уверенно заявила Стелла. – Ведьмы бывают старые и страшные, и очень плохие. Так у нас в сказках написано, что бабушка мне читала. А ты хорошая! И такая красивая!..
– Ну, сказки сказкам рознь... – грустно улыбнулась девушка-ведьма. – Их ведь именно люди и сочиняют... А что нас показывают старыми и страшными – то кому-то так удобнее, наверное... Легче объяснить необъяснимое, и легче вызвать неприязнь... У тебя ведь тоже вызовет большее сочувствие, если будут сжигать молодую и красивую, нежели старую и страшную, правда ведь?
– Ну, старушек мне тоже очень жаль... только не злых, конечно – потупив глаза, произнесла Стелла. – Любого человека жаль, когда такой страшный конец – и, передёрнув плечиками, как бы подражая девушке-ведьме, продолжала: – А тебя правда-правда сожгли?!. Совсем-совсем живую?.. Как же наверное тебе больно было?!. А как тебя зовут?
Слова привычно сыпались из малышки пулемётной очередью и, не успевая её остановить, я боялась, что хозяева под конец обидятся, и из желанных гостей мы превратимся в обузу, от которой они постараются как можно быстрее избавиться.
Но никто почему-то не обижался. Они оба, и старец, и его красавица внучка, дружески улыбаясь, отвечали на любые вопросы, и казалось, что наше присутствие почему-то и вправду доставляло им искреннее удовольствие...
– Меня зовут Анна, милая. И меня «правда-правда» совсем сожгли когда-то... Но это было очень-очень давно. Уже прошло почти пять сотен земных лет...
Я смотрела в совершенном шоке на эту удивительную девушку, не в состоянии отвести от неё глаза, и пыталась представить, какой же кошмар пришлось перенести этой удивительно красивой и нежной душе!..
Их сжигали за их Дар!!! Только лишь за то, что они могли видеть и делать больше, чем другие! Но, как же люди могли творить такое?! И, хотя я уже давно поняла, что никакой зверь не в состоянии был сделать то, что иногда делал человек, всё равно это было настолько дико, что на какое-то мгновение у меня полностью пропало желание называться этим же самым «человеком»....
Это был первый раз в моей жизни, когда я реально услышала о настоящих Ведунах и Ведьмах, в существование которых верила всегда... И вот, увидев наконец-то самую настоящую Ведьму наяву, мне, естественно, жутко захотелось «сразу же и всё-всё» у неё расспросить!!! Моё неугомонное любопытство «ёрзало» внутри, буквально визжа от нетерпения и умоляло спрашивать сейчас же и обязательно «обо всём»!..
И тут, видимо, сама того не замечая, я настолько глубоко погрузилась в столь неожиданно открывшийся мне чужой мир, что не успела вовремя правильно среагировать на вдруг мысленно открывшуюся картинку... и вокруг моего тела вспыхнул до ужаса реальный по своим жутким ощущениям, пожар!..
Ревущий огонь «лизал» мою беззащитную плоть жгучими языками пламени, взрываясь внутри, и почти что лишая рассудка... Дикая, невообразимо жестокая боль захлестнула с головой, проникая в каждую клеточку!.. Взвившись «до потолка», она обрушилась на меня шквалом незнакомого страдания, которого невозможно было ничем унять, ни остановить. Ослепляя, огонь скрутил мою, воющую от нечеловеческого ужаса, сущность в болевой ком, не давая вздохнуть!.. Я пыталась кричать, но голоса не было слышно... Мир рушился, разбиваясь на острые осколки и казалось, что обратно его уже не собрать... Тело полыхало, как жуткий праздничный факел... испепеляя, сгоравшую вместе с ним, мою израненную душу. Вдруг, страшно закричав... я, к своему величайшему удивлению, опять оказалась в своей «земной» комнате, всё ещё стуча зубами от так неожиданно откуда-то обрушившейся нестерпимой боли. Всё ещё оглушённая, я стояла, растерянно озираясь вокруг, не в состоянии понять, кто и за что мог что-то подобное со мной сотворить...
Но, несмотря на дикий испуг, мне постепенно всё же удалось каким-то образом взять себя в руки и чуточку успокоиться. Немного подумав, я наконец-то поняла, что это, вероятнее всего, было всего лишь слишком реальное видение, которое своими ощущениями полностью повторяло происшедший когда-то с девушкой-ведьмой кошмар...
Несмотря на страх и слишком ещё живые ощущения, я тут же попробовала вернуться в сказочный «ледяной дворец» к своей брошенной, и наверняка уже сильно нервничавшей, подружке. Но почему-то ничего не получалось... Я была выжата, как лимон, и не оставалось сил даже думать, не говоря уже о подобном «путешествии». Обозлившись на себя за свою «мягкотелость», я опять попыталась собраться, как вдруг чья-то чужая сила буквально втянула меня в уже знакомую «ледяную» залу, где, взволнованно подпрыгивая, металась моя верная подружка Стелла.
– Ну, что же ты?! Я так испугалась!.. Что же с тобой такое случилось? Хорошо, что вот она помогла, а то ты бы и сейчас ещё «где-то» летала! – задыхаясь от «праведного возмущения», тут же выпалила малышка.
Я и сама пока что не очень-то понимала, каким же образом такое могло со мной произойти, но тут, к моему большому удивлению, ласково прозвучал голос необычной хозяйки ледяного дворца:
– Милая моя, да ты ведь дариня!.. Как же ты оказалась-то здесь? И ты ведь живая!!! Тебе всё ещё больно? – Я удивлённо кивнула. – Ну, что же ты, нельзя такое смотреть!..
Девушка Анна ласково взяла мою, всё ещё «кипящую» от испепеляющей боли, голову в свои прохладные ладони, и вскоре я почувствовала, как жуткая боль начала медленно отступать, а через минуту и вовсе исчезла.
– Что это было?.. – ошалело спросила я.
– Ты просто посмотрела на то, что со мною было. Но ты ещё не умеешь защититься, вот и почувствовала всё. Любопытна ты очень, в этом сила, но и беда твоя, милая... Как зовут-то тебя?
– Светлана... – понемногу очухиваясь, сипло произнесла я. – А вот она – Стелла. Почему вы меня дариней называете? Меня уже второй раз так называют, и я очень хотела бы знать, что это означает. Если можно, конечно же.
– А разве ты не знаешь?!. – удивлённо спросила девушка-ведьма. – Я отрицательно мотнула головой. – Дариня – это «дарящая свет и оберегающая мир». А временами, даже спасающая его...
– Ну, мне бы пока хоть себя-то спасти!.. – искренне рассмеялась я. – Да и что же я могу дарить, если сама ещё не знаю совсем ничего. И делаю-то пока одни лишь ошибки... Ничего я ещё не умею!.. – и, подумав, огорчённо добавила. – И ведь не учит никто! Разве что, бабушка иногда, и ещё вот Стелла... А я бы так хотела учиться!..
– Учитель приходит тогда, когда ученик ГОТОВ учиться, милая – улыбнувшись, тихо сказал старец. – А ты ещё не разобралась даже в себе самой. Даже в том, что у тебя давно уже открыто.
Чтобы не показывать, как сильно расстроили меня его слова, я постаралась тут же поменять тему, и задала девушке-ведьме, настырно крутившийся в мозгу, щекотливый вопрос.
– Простите меня за нескромность, Анна, но как же вы смогли забыть такую страшную боль? И возможно ли вообще забыть такое?..
– А я и не забыла, милая. Я просто поняла и приняла её... Иначе невозможно было бы далее существовать – грустно покачав головой, ответила девушка.
– Как же можно понять такое?! Да и что понимать в боли?.. – не сдавалась я. – Это что – должно было научить вас чему-то особенному?.. Простите, но я никогда не верила в такое «учение»! По-моему так лишь беспомощные «учителя» могут использовать боль!
Я кипела от возмущения, не в состоянии остановить свои разбегавшиеся мысли!.. И как ни старалась, никак не могла успокоиться.
Искренне жалея девушку-ведьму, я в то же время дико хотела всё про неё знать, что означало – задавать ей множество вопросов о том, что могло причинить ей боль. Это напоминало крокодила, который, пожирая свою несчастную жертву, лил по ней горючие слёзы... Но как бы мне не было совестно – я ничего не могла с собою поделать... Это был первый раз в моей короткой жизни, когда я почти что не обращала внимания на то, что своими вопросами могу сделать человеку больно... Мне было очень за это стыдно, но я также понимала, что поговорить с ней обо всём этом почему-то очень для меня важно, и продолжала спрашивать, «закрыв на всё глаза»... Но, к моему великому счастью и удивлению, девушка-ведьма, совершенно не обижаясь, и далее спокойно продолжала отвечать на мои наивные детские вопросы, не высказывая при этом ни малейшего неудовольствия.
– Я поняла причину случившегося. И ещё то, что это также видимо было моим испытанием... Пройдя которое, мне и открылся этот удивительный мир, в котором мы сейчас с дедушкой вместе живём. Да и многое ещё другое...
– Неужели нужно было терпеть такое, только лишь чтобы попасть сюда?!. – ужаснулась Стелла.
– Думаю – да. Хотя я не могу сказать наверняка. У каждого своя дорога... – печально произнесла Анна. – Но главное то, что я всё же это прошла, сумев не сломаться. Моя душа осталась чистой и доброй, не обозлившись на мир, и на казнивших меня людей. Я поняла, почему они уничтожали нас... тех, которые были «другими». Которых они называли Ведунами и Ведьмами. А иногда ещё и «бесовыми детьми»... Они просто боялись нас... Боялись того, что мы сильнее их, и также того, что мы были им непонятны. Они ненавидели нас за то, что мы умели. За наш Дар. И ещё – слишком сильно завидовали нам... И ведь очень мало кто знал, что многие наши убийцы, сами же, тайком пытались учиться всему тому, что умели мы, только вот не получалось у них ничего. Души, видимо, слишком чёрными были...
– Как это – учились?! Но разве же они сами не проклинали вас?.. Разве не потому сжигали, что считали созданиями Дьявола? – полностью опешив, спросила я.
– Так оно и было – кивнула Анна. – Только сперва наши палачи зверски пытали нас, стараясь узнать запретное, только нам одним ведомое... А потом уже сжигали, вырвав при этом многим языки, чтобы они нечаянно не разгласили творённое с ними. Да вы у мамы спросите, она многое прошла, больше всех остальных, наверное... Потому и ушла далеко после смерти, по своему выбору, чего ни один из нас не смог.
– А где же теперь твоя мама? – спросила Стелла.
– О, она где-то в «чужих» мирах обитает, я никогда не смогу пойти туда! – со странной гордостью в голосе, прошептала Анна. – Но мы иногда зовём её, и, она приходит к нам. Она любит и помнит нас... – и вдруг, солнечно улыбнувшись, добавила: – И такие чудеса рассказывает!!! Как хотелось бы увидеть всё это!..
– А разве она не может тебе помочь, чтобы пойти туда? – удивилась Стелла.
– Думаю – нет... – опечалилась Анна. – Она была намного сильнее всех нас на Земле, да и её «испытание» намного страшнее моего было, потому, наверное, и заслужила большее. Ну и талантливее она намного была, конечно же...
– Но для чего же было нужно такое страшное испытание? – осторожно спросила я. – Почему ваша Судьба была такой Злой? Вы ведь не были плохими, вы помогали другим, кто не имел такого Дара. Зачем же было творить с вами такое?!
– Для того, чтобы наша душа окрепла, я думаю... Чтобы выдержать много могли и не ломались. Хотя сломавшихся тоже много было... Они проклинали свой Дар. И перед тем, как умирали – отрекались от него...
– Как же такое можно?! Разве можно от себя отречься?! – тут же возмущённо подпрыгнула Стелла.
– Ещё как можно, милая... Ох, ещё как можно! – тихо произнёс, до этого лишь наблюдавший за нами, но не вмешивавшийся в разговор, удивительный старец.
– Вот и дедушка вам подтвердил, – улыбнулась девушка. – Не все мы готовы к такому испытанию... Да не все и могут переносить такую боль. Но дело даже не столько в боли, сколько в силе нашего человеческого духа... Ведь после боли оставался ещё страх от пережитого, который, даже после смерти, цепко сидел в нашей памяти и как червь, грыз оставшиеся крохи нашего мужества. Именно этот страх, в большинстве своём, и ломал, прошедших весь этот ужас, людей. Стоило после, уже в этом (посмертном) мире, их только лишь чуточку припугнуть, как они тут же сдавались, становясь послушными «куклами» в чужих руках. А уж руки эти, естественно, были далеко не «белыми»... Вот и появлялись после на Земле «чёрные» маги, «чёрные» колдуны и разные им подобные, когда их сущности снова возвращались туда. Маги «на верёвочках», как мы называли их... Так что, не даром наверное мы такое испытание проходили. Дедушка вот тоже всё это прошёл... Но он очень сильный. Намного сильнее меня. Он сумел «уйти», не дожидаясь конца. Как и мама сумела. Только вот я не смогла...
– Как – уйти?!. Умереть до того, как его сожгли?!. А разве возможно такое? – в шоке спросила я.
Девушка кивнула.
– Но не каждый это может, конечно же. Нужно очень большое мужество, чтобы осмелиться прервать свою жизнь... Мне вот не хватило... Но дедушке этого не занимать! – гордо улыбнулась Анна.
Я видела, как сильно она любила своего доброго, мудрого деда... И на какое-то коротенькое мгновение в моей душе стало очень пусто и печально. Как будто снова в неё вернулась глубокая, неизлечимая тоска...
– У меня тоже был очень необычный дедушка... – вдруг очень тихо прошептала я.
Но горечь тут же знакомо сдавила горло, и продолжить я уже не смогла.
– Ты очень его любила? – участливо спросила девушка.
Я только кивнула в ответ, внутри возмущаясь на себя за такую «непростительную» слабость...
– Кем был твой дед, девочка? – ласково спросил старец. – Я не вижу его.
– Я не знаю, кем он был... И никогда не знала. Но, думаю, что не видите вы его потому, что после смерти он перешёл жить в меня... И, наверное, как раз потому я и могу делать то, что делаю... Хотя могу, конечно же, ещё очень мало...
– Нет, девонька, он всего лишь помог тебе «открыться». А делаешь всё ты и твоя сущность. У тебя большой Дар, милая.

Просмотров